ГЛАВНАЯ / Денди. Мода, культура, стиль жизни. ( стр. 81 )

Браммелла уже знали, как использовать свой визуальный опыт. В 1829 году молодой парижский журналист Орас
Рэссон выпускает «Кодекс туалета» - один из многочисленных трактатов в жанре «физиологии». Интересна его
мотивация: «Сегодня  все  классы  общества  носят  похожие  костюмы,  и  только  манера  их  носить  помогает
установить  внешние  различия -  настал  подходящий  момент  опубликовать "Кодекс  туалета"».  Наряду  с
рассуждениями  об  элегантности  в  этом  ученом  труде  имеются  занятные  советы,  как  распознать  профессию
человека по направлению его взгляда: если он осматривает платье, перед Вами - портной; если сосредотачивается
на обуви - это сапожник.
Во вторую половину XIX века наблюдательный взгляд из эркерного окошка окончательно обретет эту важную
функцию:  опознание  прохожего,  определение  его  социального  статуса  и  всех  возможных  жизненных
обстоятельств по деталям костюма. Это метод Шерлока Холмса, но у знаменитого сыщика чтение одежды сугубо
прагматично -  это уже не развлечение и не  светская игра,  а наука, профессионализм. У Конан Дойля в рассказе
«Случай с переводчиком» есть очень примечательная сцена: Шерлок Холмс вместе с братом Майкрофтом сидят в
клубе  у  эркерного  окна  и  для  разминки,  перед  тем  как  поговорить  о  деле,  дают  мгновенный  экспресс-анализ
внешности случайного прохожего: «Они сели рядом в фонаре окна.
- Самое подходящее место для  всякого, кто  захочет изучать человека, -  сказал Майкрофт. - Посмотри,  какие
великолепные типы! Вот, например, эти двое, идущие прямо на нас.
- Маркер и тот другой, что с ним?
- Именно. Кто, по-твоему, второй?
Двое  прохожих  остановились  напротив  окна.  Следы  мела  над  жилетным  карманом  у  одного  были
единственным, на мой взгляд, что наводило на мысль о бильярде. Второй был небольшого роста смуглый человек
в съехавшей на затылок шляпе и с кучей свертков под мышкой.
- Бывший военный, как я погляжу, - сказал Шерлок.
- И очень недавно оставивший службу, - заметил брат.
- Служил он, я вижу, в Индии.
- Офицер по выслуге, ниже лейтенанта.
- Я думаю, артиллерист, - сказал Шерлок.
- И вдовец.
- Но имеет ребенка.
- Детей, мой мальчик, детей.
- Постойте, - рассмеялся я, - для меня это многовато.
- Ведь нетрудно же понять, - ответил Холмс, - что мужчина с такой выправкой, властным выражением лица и
такой загорелый - солдат, что он не рядовой и недавно из Индии.
- Что  службу  он  оставил  лишь  недавно,  показывают  его,  как  их  называют, "амуничные"  башмаки, -  заметил
Майкрофт.
- Походка не  кавалерийская,  а пробковый шлем  он  все же носил надвинутый на  бровь,  о  чем  говорит  более
светлый загар с одной стороны лба. Сапером он быть не мог - слишком тяжел. Значит, артиллерист.
Далее,  глубокий траур показывает, конечно, что он недавно потерял близкого человека. Тот факт, что он сам
делает закупки, позволяет думать, что умерла жена. А накупил он, как видите, массу детских вещей. В том числе
погремушку, откуда видно, что один из детей - грудной младенец. Возможно, мать умерла родами. Из того, что он
держит под мышкой книжку с картинками, заключаем, что есть и второй ребенок». По ситуации здесь явная отсылка к клубным играм эпохи Регентства (наблюдатель у эркерного окна клуба), но
господствует уже совсем другая поэтика - азарт распознавания жизненных обстоятельств, чтения любой случайной
внешности как доказательство профессиональной выучки. Если Браммелл, сидя на своем любимом месте у окна,
оценивал фланирующих собратьев-аристократов, вступая с каждым в мгновенный визуальный контакт, то Шерлок
и Майкрофт  вылавливают  из  уличной  толпы  самые  разные  социальные  типы  и мастерски  определяют  историю
первого  встречного.  Перед  ними  не  стоит  задача  модной  критической  оценки,  в  их  взглядах  нет  ни
соревновательности,  ни  высокомерия,  они  не  арбитры  элегантности,  а  детективы  или  в  более  общем  смысле -
исследователи современного им общества, «натуралисты» в урбанистике.
Итальянский исследователь Карло Гинзбург, сравнивая труды Конан Дойля, искусствоведа Морелли и Фрейда,
приходит  к  выводу,  что  к  концу XIX  века, «точнее  говоря, между 1870 и 1880  годами», начинает  утверждаться
новая  парадигма,  выдвигающая  на  передний  план  незначительные  подробности,  побочные  факты,  знаковые
детали.  Он  назвал  этот  феномен «уликовой  парадигмой».  Дешифровка «следов»,  согласно  К.Гинзбургу,
выразилась в изобретении различных научных  методов -  от  антропометрического  метода  Альфонса  Бертий  она  и  классификации  преступников
Ломброзо  до  опознания  по  отпечаткам  пальцев Ф.Гальтона  и  атрибуции  картин Морелли. Все  эти  дисциплины
объединяет сходная установка: «Даже если реальность и непрозрачна, существуют привилегированные участки -
приметы, улики, позволяющие дешифровать реальность». А дешифровка совершается за счет перенастройки глаза.
Михаил Ямпольский  в  своей  книге «Наблюдатель»,  анализируя  перипетии  оформления  новой  визуальности, выделяет несколько фигур, берущих на себя культурное бремя дешифровки: денди, фланер, старьевщик, детектив,
хулиган,  шпион.  Все  эти  типы  замещают  художника  и  наделены «сверхзрением»,  которое  позволяет  им
ориентироваться в условиях разрушающейся старой культурной иерархии. Глубинные процессы, стоящие за этим,
- «борьба  за  вакантное  место  аристократии  в  символической  парадигме» ; «  художник,  вырабатывая  для  себя
театрализованную  культуру  богемы  или  дендизма,  принимает  роль  травестированного  аристократа,  тем  самым
включаясь  во  всеобщий  социальный  театр»44
.  Опираясь  на  концепцию  Вальтера  Беньямина,  Ямпольский
подчеркивает,  что  новая  роль  денди/художника/детектива/старьевщика  заключается  в  чтении  микрознаков,  в
критике  тотальной  травестии:  они  способны почувствовать  ауру «аллегории»,  которая  сопровождает  обыденные
вещи после разрыва с органическим историческим контекстом.
Добавим, что эти важные концептуальные сдвиги были бы невозможны без одной принципиальной перемены в
бытовой жизни XIX столетия: кардинального улучшения освещения. Если в начале века дома освещались главным
образом  восковыми  свечами (или  сальными  в  бедных  семьях)  и  масляными  лампами,  то  появление  газового
освещения в Лондоне в 1810-е годы радикально изменило ситуацию. В центре города с наступлением темноты не
прекращались  ночные  развлечения,  по  вечерам  люди  гуляли,  заходили  в  пабы,  делали  покупки.  В 1817  году
газовое освещение стали применять в лондонских театрах, а владельцы текстильных фабрик ввели у себя ночную
смену. В других европейских городах газовое освещение было введено позднее: в Париже в частных домах с 1825
года, а в Риме газовое освещение на улицах было введено в 1846 году специальным указом папы Пия IX.
Газовое освещение создавало особые фантасмагорические эффекты на улицах: «Лучи газовых фонарей, вначале
слабые в борьбе с умирающим днем, наконец одержали верх и залили все судорожным и вульгарным блеском. Все
было  темно  и  при  этом  великолепно,  наподобие  эбена,  с  которым  сравнивали  стиль  Тертуллиана.  Бредовые
эффекты освещения захватили меня, и я начал изучать отдельные лица...» Эта причудливая игра света настолько
увлекает  рассказчика  в  новелле  Эдгара  По,  что  он  пускается  вслед  за  одним  незнакомцем,  привлекшим  его
внимание, и всю ночь проводит в странствиях, пытаясь разгадать тайну «человека толпы».

Благодаря  улучшению  освещения  в  повседневной  жизни  стало  возможным  рассмотрение  мелких  деталей,
которые ранее часто оставались незамеченными. Это повлияло и на уровень медицинских осмотров и операций, и
на гигиенические стандарты: «темные углы» в доме теперь тоже подвергались тщательной уборке. Кроме того, в
середине столетия началось массовое производство очков, и стекло как материал стало все больше входить в моду.
Для любителей рассматривать «мелочи жизни» сложились достаточно благоприятные условия.
Изощренный дендистский взгляд, натренированный по принципу «заметной незаметности», выделяет в одежде
свои привилегированные участки - знаковые детали. «Сверхзрение» денди позволяет ему различать микрознаки в
костюме.  Опознание  своих  совершается  по  мелким,  но  информационно-емким  признакам: «Качество  вещи
становится  признаком "благородства".  Когда  цвет  ткани  приглушен,  важнее  делается  ее  качество  и  то,  как
пришиты пуговицы. Еще один признак - качество кожи на ботинках. Завязывание галстука превращается в тонкую
науку; галстучный узел подтверждает законность притязаний на "благородство" владельца, сам же по себе галстук
- просто неприметная ткань. Когда отделка карманных часов сделалась проще, стало важно, из какого металла они
сделаны.  Знание  всех  этих  тонкостей  составляло  науку  ненавязчивого  намека,  ибо  кто  кричит  о  том,  что  он
джентльмен,  таковым  не  является...»
В  стихии  новой  городской  театральности  совершенствуются  навыки
актеров, но и взгляд наблюдателя фокусируется на мелочах, работает на микроуровне. На первый план выходит
различительная  функция  детали.  Этот  символический  код  мода  сохранила  и  поныне:  петли  на  рукаве  пиджака
дадут опытному взгляду достаточно информации о вкусах и доходах владельца.
Парадигма  дендистского  зрения  изначально  ориентирована  на  подрыв  существующих  иерархий  и  жестких
правил, причем в ход пускаются такие приемы, как пристальное рассматривание или, напротив, демонстративное
«незамечание»,  а  в  предельном  случае  дендистский  взгляд  может  выступать  как  оружие  в  оптической  дуэли.
Использование  лорнетов  и моноклей  в  сочетании  с «незаметной»  одеждой  обеспечивает  наблюдателю  позицию
власти. Его критический взгляд утверждал новые  законы перформативного зрения, а визуальное «сканирование»
по костюму служило пропуском на светские рауты. И если с помощью лорнета или монокля светский франт мог
бесцеремонно  разглядывать  красавиц,  то  Браммелл  благодаря  своему «различающему»  взгляду  столь  же
решительно разоблачал социальные претензии нуворишей, желающих быть принятыми в высшее общество.
Но  если  раньше  чтение  тонко  акцентируемых  деталей  было  прерогативой  денди,  то  теперь  этой  техникой
постепенно овладевает все

более  широкий  круг  наблюдателей.  В  обществе  модерна  становится  необходимой  более  сложная  и  тонкая
система  опознания  и  селекции «своих» -  по  костюму,  по манерам,  по  знаковым  деталям. Это  и  подготавливает
вторжение «уликовой парадигмы».
В «уликовой парадигме» как одной из составляющих модерна акцент делается на достоверность информации,
на  классификацию  и  опознание  по  существенным  деталям.  Привилегированный  объект  для  чтения -  знаковая
поверхность. Наблюдателю не нужно углубляться в бездны субъективности: ведь в последней записке Браммелла
было только одно слово «starch» - «крахмал». Это был секрет его безукоризненных шейных платков.
Без  особых  преувеличений  можно  сказать,  что  зрение  денди —  визуальная  лаборатория  модерна.  Денди
всегда умели вовремя остановиться - они не стали, как романтики, исследовать соблазны и гибельность иллюзий:
дендистский  монокль  нельзя  путать  с «волшебным  стеклом»  для  чтения  мыслей  в  гофмановской  повести
«Повелитель  блох».  Поверхностно  скользящий  или  аналитически-классификаторский  дендистский  взгляд  был
противоположностью  романтического  стремления  к  бессознательному  и  мистическому.  Но  и  в  дендистской
оптике был свой полюс субъективности - своеволие лидера моды, устанавливающего новые нормы вкуса. Дендизм

page 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100